🥇История интернета: расширяя интерактивность

Другие статьи цикла:

В начале 1960-х интерактивные вычислительные машины, начав свой путь от нежных росточков, выпестованных в лаборатории Линкольна и MIT, постепенно стали распространяться повсюду, причём в двух разных смыслах. Во-первых, сами компьютеры вытягивали свои усики, достигавшие соседних зданий, кампусов и городов, что позволяло пользователям взаимодействовать с ними на расстоянии, причём нескольким пользователям одновременно. Эти новые системы разделения времени расцвели, превратившись в итоге в платформы для первых виртуальных, онлайновых сообществ. Во-вторых, семена интерактивности распространялись по всем штатам, и укоренились в Калифорнии. И за эту первую рассаду отвечал один человек, психолог по имени Джозеф Карл Робнетт Ликлайдер.

Джозеф «яблочное зёрнышко»*

*Аллюзия к американскому фольклорному персонажу по прозвищу Джонни Эпплсид, или «Джонни яблочное зёрнышко», прославившемуся активной рассадкой яблонь на Среднем Западе США (apple seed – яблочное зёрнышко) / прим. перев.

Джозеф Карл Робнетт Ликлайдер – для друзей «Лик» – специализировался на психоакустике, области, связывавшей воображаемые состояния сознания, измеряемую приборами психологию и физику звука. Мы вскользь упоминали о нём ранее – он был консультантом на слушаниях в FCC по поводу Hush-a-Phone в 1950-х. Он отточил свои навыки в Гарвардской психоакустической лаборатории во время войны, разрабатывая технологии, улучшавшие слышимость радиопередач в шумных бомбардировщиках.

Джозеф Карл Робнетт Ликлайдер, он же Лик

Как и многие американские учёные его поколения, он обнаружил способы объединения своих интересов с военными нуждами и после войны, но не потому, что очень сильно интересовался оружием или государственной обороной. Крупных гражданских источников финансирования научных исследований было всего два – это были частные институты, основанные промышленными гигантами на рубеже веков: фонд Рокфеллера и Институт Карнеги. У национальных институтов здоровья было всего несколько миллионов долларов, а Национальный научный фонд был основан только в 1950, и имел такой же скромный бюджет. В 1950-х, чтобы получить финансирование интересных научных и технических проектов, лучше всего было рассчитывать на министерство обороны.

Поэтому в 1950-х Лик поступил в акустическую лабораторию MIT, управлявшуюся физиками Лео Беранеком и Ричардом Болтом, и получавшую почти всё финансирование от ВМФ США. После этого его опыт связи органов чувств человека с электронным оборудованием сделал его первым кандидатом для нового проекта ПВО от MIT. Участвуя в группе разработки «проекта Чарльз«, занимавшейся вопросами реализации отчёта по ПВО комитета Валли, Лик настоял на включении в проект исследований человеческого фактора, в результате чего его назначили одним из директоров разработки дисплеев для радаров в лаборатории Линкольна.

Там, в какой-то момент в середине 1950-х, он пересёкся с Весом Кларком и TX-2, и сразу же заразился компьютерной интерактивностью. Его очаровала идея полного контроля над мощной машиной, способной мгновенно решать любую поставленную перед ней задачу. Он начал разрабатывать идею создания «симбиоза человека и машины», партнёрства между человеком и компьютером, способного усилить интеллектуальную мощь человека так же, как промышленные машины усиливают его физические способности (стоит отметить, что Лик считал этот этап промежуточным, и что впоследствии компьютеры научатся думать самостоятельно). Он заметил, что 85% его рабочего времени

… было посвящено в основном канцелярским или механическим действиям: поиск, вычисления, построение чертежей, преобразование, определение логических или динамических последствий набора предположений или гипотез, подготовка к принятию решения. Более того, мои выборы того, что стоит, и что не стоит попробовать, в постыдно большой степени определялись доводами канцелярской возможности, а не интеллектуальной способности. Операции, отнимающие большую часть времени, якобы посвящённого техническим раздумьям, машины могли бы выполнять лучше людей.

Общая концепция не уходила далеко от описанного Вэниваром Бушем «Мемекса» – интеллектуального усилителя, схему которого он набросал в 1945 году в книге «Как мы можем мыслить», хотя вместо смеси электромеханических и электронных компонент, как у Буша, мы пришли к чисто электронным цифровым компьютерам. Такой компьютер использовал бы свою невероятную скорость, чтобы помогать в канцелярской работе, связанной с любым научным или техническим проектом. Люди бы смогли освободиться от этой монотонной работы и всё внимание тратить на формирование гипотез, построение моделей и назначение целей компьютеру. Подобное партнёрство дало бы невероятные преимущества как исследователям, так и государственной обороне, и помогло бы американским учёным перегонять советских.

«Мемекс» Вэнивара Буша, ранняя концепция системы автоматического извлечения информации, дополняющая интеллект

Вскоре после этой знаковой встречи Лик принёс своё увлечение интерактивными компьютерами с собой на новое место работы в консалтинговой фирме, управляемой его старыми коллегами, Болтом и Беранеком. Они годами подрабатывали консультированием параллельно академической работе в области физики; к примеру, изучали акустику кинотеатра в Хобокене (Нью-Джерси). Выполнение задачи по анализу акустики нового здания ООН в Нью-Йорке обеспечило им большой поток заказов, поэтому они решили уйти из MIT и заниматься консультированием всё своё время. К ним вскоре присоединился третий партнёр, архитектор Роберт Ньюман, и они назвали себя «Болт, Беранек и Ньюман» (BBN). К 1957 году они выросли до фирмы среднего размера с несколькими десятками работников, и Беранек решил, что они рискуют насытить рынок акустических исследований. Он хотел расширить компетенцию фирмы за пределы звука, охватывая весь спектр взаимодействия человека и искусственного окружения, от концертных залов до автомобилей, и по всем органам чувств.

И он, конечно же, разыскал старого коллегу Ликлайдера, и нанял его на щедрых условиях новым вице-президентом по психоакустике. Однако Беранек не учёл дикого энтузиазма Лика по отношению к интерактивным вычислениям. Вместо эксперта по психоакустике он получил не совсем компьютерного эксперта, а компьютерного проповедника, жаждавшего открыть глаза другим. За год он убедил Беранека выложить десятки тысяч долларов на покупку компьютера, мелкого слабосильного устройства LGP-30, сделанного подрядчиком минобороны Librascope. Не имея опыта в инженерном деле, он привёл ещё одного ветерана SAGE, Эдварда Фредкина, чтобы тот помог настроить эту машину. Несмотря на то, что компьютер, в основном, отвлекал Лика от его основной работы, пока тот пытался учиться программированию, через полтора года он убедил партнёров потратить ещё денег ($150 000, что по нынешним деньгам примерно $1,25 млн) для покупки более мощного компьютера: новейшего PDP-1 производства DEC. Лик убедил BBN в том, что за цифровыми компьютерами будущее, и что каким-то образом когда-нибудь их инвестиции в опыт в этой области окупятся.

Вскоре после этого Лик почти случайно оказался в положении, идеально подходящем для распространения культуры интерактивности по всей стране, став главой нового правительственного вычислительного ведомства.

ARPA

Во время Холодной войны каждое действие имело своё противодействие. Как первая советская атомная бомба привела к созданию SAGE, так и первый искусственный спутник Земли, запущенный СССР в октябре 1957 года, породил целый шквал реакций в американском правительстве. Ситуация усугублялась тем, что хотя СССР отставал от США на четыре года по вопросу взрыва ядерной бомбы, в ракетном деле он совершил скачок вперёд, обогнав американцев в гонке на орбиту (оказалось, что примерно на четыре месяца).

Одним из ответов на появление Спутника-1 в 1958 году стало создание Управления перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США (ARPA). В отличие от скромных сумм, выделявшихся на нужды гражданской науки, ARPA получила бюджет в $520 млн, превышавший финансирование Национального научного фонда в три раза, который и сам был утроен в ответ на появление Спутника-1.

Несмотря на то, что Управление могло работать над широким спектром любых передовых проектов, которые министр обороны считал целесообразными, первоначально предполагалось сосредоточить всё внимание на ракетостроении и космосе – таков был решительный ответ Спутнику-1. ARPA отчитывалось непосредственно перед министром обороны, и поэтому смогло подняться над контрпродуктивным и ослабляющим всю отрасль соперничеством, выработав единый разумный план развития американской космической программы. Однако на самом деле все его проекты в этой области вскоре отобрали себе соперники: ВВС не собирались отдавать контроль над военным ракетостроением, а национальный закон об аэронавтике и космосе, подписанный в июле 1958, создал новое гражданское агентство, взявшее на себя все вопросы, связанные с космосом, не касавшиеся оружия. Тем не менее, после создания ARPA нашло причины выжить, поскольку получило крупные исследовательские проекты в областях защиты от баллистических ракет и обнаружения ядерных испытаний. Однако оно также стало рабочей площадкой для мелких проектов, которые желали изучить различные военные агентства. Так что вместо собаки управление стало хвостом.

Последним отобранным проектом стал «проект Орион«, космический корабль с ядерно-импульсным двигателем («взрыволёт»). ARPA прекратило финансировать его в 1959 году, поскольку не могло представить его ничем иным, как чисто гражданским проектом, попадавшим под компетенцию НАСА. В свою очередь НАСА не желало марать свою чистейшую репутацию, связываясь с ядерным оружием. ВВС неохотно подбросили деньжат, чтобы проект продолжал развиваться, однако он в итоге умер после соглашения 1963 года, запретившего испытания ядерного оружия в атмосфере или космосе. И хотя эта идея была технически очень интересной, тяжело представить, чтобы какое-либо правительство дало добро на запуск ракеты, заполненной тысячами ядерных бомб.

Первое вторжение ARPA в область компьютеров случилось просто из необходимости чем-то занять управление. В 1961 у ВВС на руках было два бездействующих актива, которые нужно было чем-то загрузить. По мере приближения к развёртыванию первых центров обнаружения SAGE ВВС привлекли RAND Corporation из Санта-Моники (Калифорния) для обучения персонала и оснащения двадцати с небольшим компьютеризованных центров ПВО управляющими программами. Для этой работы RAND породила целую новую сущность, корпорацию системного развития (SDC). Полученный SDC опыт в области ПО оказался ценным для ВВС, однако проект SAGE завершался, и им нечем было заняться. Вторым бездействующим активом был чрезвычайно дорогой лишний компьютер AN/FSQ-32, который реквизировали у IBM для проекта SAGE, но впоследствии признали ненужным. Минобороны решило обе проблемы, дав ARPA новую исследовательскую задачу, связанную с командными центрами, и пообещали грант на $6 млн для того, чтобы в SDC изучали проблемы командных центров при помощи Q-32.

Вскоре ARPA решило регулировать эту исследовательскую программу как часть нового подразделения по исследованию обработки информации. Примерно в то же время управление получило новое задание – создать программу в области поведенческой науки. Сейчас неясно, по каким именно причинам, но руководство управления решило нанять Ликлайдера на должность директора обеих программ. Возможно, это была идея Джина Фубини, директора исследований в минобороны, знавшего Лика по работе над SAGE.

Как и Беранек в своё время, Джек Руина, руководивший тогда ARPA, понятия не имел, что ему грозит, когда пригласил Лика на интервью. Он считал, что получает эксперта-бихевиориста с некоторыми знаниями из области информатики. Вместо этого он столкнулся со всей мощью идей симбиоза человека с компьютером. Лик утверждал, что компьютеризированному центру управления потребуются интерактивные компьютеры, и поэтому основным двигателем исследовательской программы ARPA должен стать прорыв на переднем крае интерактивных вычислительных машин. А для Лика это означало разделение времени.

Разделение времени

Системы разделения времени появились на том же базовом принципе, что и серия TX Веса Кларка: компьютеры должны быть удобны для пользователя. Но, в отличие от Кларка, сторонники разделения времени считали, что один человек не может эффективно использовать целый компьютер. Исследователь может по несколько минут сидеть, изучая вывод программы, перед тем, как внести в неё небольшое изменение и запустить заново. А в этом интервале компьютеру будет нечем заняться, его величайшая мощь будет простаивать, и это будет стоить дорого. Даже интервалы между нажатиями клавиш в сотни миллисекунд казались огромными безднами потерянного впустую компьютерного времени, за которые можно было бы выполнить тысячи вычислений.

Вся эту вычислительную мощность может не простаивать впустую, если её можно будет разделить между многими пользователями. Разделяя внимание компьютера так, чтобы он обслуживал каждого пользователя по очереди, разработчик компьютера мог бы убить двух зайцев одним выстрелом – обеспечить иллюзию интерактивного компьютера, полностью находящегося под управлением пользователя, не теряя впустую большую часть вычислительной ёмкости дорогого оборудования.

Эта концепция была заложена ещё в SAGE, который мог обслуживать десятки разных операторов одновременно, причём каждый из них отслеживал свой сектор воздушного пространства. Встретившись с Кларком, Лик немедленно увидел потенциал комбинирования разделения пользователей в SAGE с интерактивной свободой TX-0 и TX-2 для создания новой, мощной смеси, что и сформировало основу его пропаганды симбиоза человека и компьютера, представленной им для минобороны в работе 1957 года «Истинно мудрая система, или Вперёд, к гибридным думающим системам машина/человек» [sage англ. – мудрец / прим. перев.]. В этой работе он описал компьютерную систему для учёных, очень похожую на SAGE по структуре, с вводом посредством светового пистолета, и «одновременным использованием (с быстрым разделением времени) возможностей машины по вычислению и хранению информации многими людьми».

Однако у самого Лика не было инженерных навыков для разработки или создания подобной системы. Он обучился азам программирования у BBN, но это был предел его возможностей. Первым человеком, реализовавшим на практике теорию разделения времени, был Джон Маккарти, математик из MIT. Маккарти требовался постоянный доступ к компьютеру для создания инструментов и моделей для манипулирования математической логикой – по его мнению, первыми шагами к искусственному интеллекту. В 1959 году он смастерил прототип, состоявший из интерактивного модуля, прикрученного к университетскому компьютеру IBM 704 с пакетной обработкой данных. Иронично, что у первого «устройства с разделением времени» была лишь одна интерактивная консоль – телетайп Flexowriter.

Но к началу 1960-х инженерный факультет MIT пришёл к необходимости активных инвестиций в интерактивные вычисления. На компьютеры подсаживался каждый студент и преподаватель, интересовавшийся программированием. Пакетная обработка данных очень эффективно использовала компьютерное время, однако теряла много времени исследователей – время средней обработки задачи на 704-м составляло больше суток.

Для изучения долгосрочных планов по удовлетворению растущих потребностей в вычислительных ресурсах в MIT был организован университетский комитет, в котором превалировали сторонники разделения времени. Кларк утверждал, что переход к интерактивности не означает разделения времени. Он говорил, что с практической точки зрения разделение времени означает отказ от интерактивных видеодисплеев и взаимодействия в реальном времени – а это были критически важные аспекты проекта, над которым он работал в лаборатории биофизики MIT. Но на более фундаментальном уровне, судя по всему, у Кларка имелось глубокое философское неприятие идеи совместного использования его рабочего места. Вплоть до 1990 года он отказывался подключать свой компьютер к интернету, заявляя, что сети – это «ошибка», и они «не работают».

Он с учениками сформировал «субсубкультуру», крохотный отросточек в рамках и так эксцентричной академической культуры интерактивных вычислительных машин. Однако их аргументы в пользу небольших рабочих станций, которыми ни с кем не нужно делиться, не убедили их коллег. Учитывая стоимость даже самого маленького отдельного компьютера в то время, такой подход с точки зрения других инженеров выглядел экономически необоснованным. Кроме того, большинство в то время считало, что компьютеры – интеллектуальные электростанции наступавшей информационной эры – получат преимущество от экономики масштаба, точно так же, как его получали электростанции. Весной 1961 года итоговый отчёт комитета санкционировал создание крупных систем с разделением времени в рамках развития MIT.

К тому времени Фернандо Корбато, для коллег — «Корби», уже работал над увеличением масштаба эксперимента Маккарти. По образованию он был физиком, а о компьютерах узнал, работая в Whirlwind в 1951, будучи тогда ещё аспирантом MIT (единственный из всех участников этой истории, оставшийся в живых – в январе 2019 года ему было 92). Защитив докторскую, он стал администратором в новообразованном вычислительном центре MIT, созданном на базе IBM 704. Корбато с командой (изначально это были Мардж Мервин и Боб Дейли, двое лучших программистов центра) называли свою систему разделения времени CTSS (Compatible Time-Sharing System, «совместимая система разделения времени») – поскольку она могла работать одновременно с обычным процессом работы 704-го, автоматически подхватывая компьютерные циклы для пользователей по необходимости. Без подобной совместимости этот проект не смог бы работать, поскольку у Корби не было финансирования на покупку нового компьютера, на котором можно было бы создать систему разделения времени с нуля, а прекращать работу существующих пакетных операций обработки было нельзя.

К концу 1961 года CTSS могла поддерживать четыре терминала. К 1963 MIT разместила два экземпляра CTSS на транзисторных машинах IBM 7094 стоимостью по 3,5 млн, примерно в 10 раз превышавшие предшествовавшие 704-е по ёмкости памяти и мощности процессора. Контрольное программное обеспечение перебирало активных пользователей по кругу, обслуживая каждого из них в течение доли секунды, а потом переходя к следующему. Пользователи могли сохранить для последующего использования программы и данные в своей собственной области дисковой памяти, защищённой паролем.

Корбато в своём фирменном галстуке-бабочке в компьютерной комнате с IBM 7094

Корби объясняет схему работы разделения времени, включающую двухуровневую очередь, в телепередаче 1963 года

Каждый компьютер мог обслуживать примерно по 20 терминалов. Этого хватало не только для поддержки пары небольших терминальных комнат, но и для распространения доступа к компьютеру по всему Кембриджу. У Корби и других важнейших инженеров были собственные терминалы в офисе, и с какого-то момента MIT начала обеспечивать домашние терминалы техническому персоналу, чтобы те могли работать с системой во внеурочное время, без необходимости выезжать на работу. Все ранние терминалы состояли из переделанной пишущей машинки, способной считывать данные и выдавать их по телефонной линии, и перфорированной бумаги постоянной подачи. Модемы соединяли терминалы по телефонам с частным коммутатором на территории MIT, через который они могли связаться с компьютером CTSS. Компьютер таким образом удлинял свои органы чувств посредством телефона и сигналов, превращавшихся из цифровых в аналоговые и обратно. Это был первый этап интеграции компьютеров с сетью телекоммуникаций. Интеграции способствовало неоднозначное с точки зрения регулирующих правил состояние AT&T. Основу сети всё ещё регулировали, и от компании требовали предоставления выделенных линий по фиксированным ставкам, но несколько решений FCC размыли контроль компании над периферией, и та мало что могла возразить по поводу подсоединения к её линиям различных приборов. Поэтому MIT не требовалось разрешения на терминалы.

Типичный компьютерный терминал середины 1960-х: IBM 2741.

Итоговой целью Ликлайдера, Маккарти и Корбато было увеличение доступности вычислительных мощностей для отдельных исследователей. Они выбирали средства и разделение времени по экономическим причинам: никто не мог представить такого, чтобы для каждого исследователя в MIT купили бы собственный компьютер. Однако такой выбор привёл к появлению ненамеренных побочных эффектов, которые невозможно было бы осознать в парадигме Кларка «один человек, один компьютер». Общая файловая система и перекрёстные ссылки на учётные записи пользователей позволяли им делиться друг с другом, работать совместно и дополнять работу друг друга. В 1965 году Ноэл Моррис и Том ван Влек ускорили совместную работу и общение, создав программу MAIL, позволявшую пользователям обмениваться сообщениями. Когда пользователь отправлял сообщение, программа приписывала его к специальному файлу-почтовому ящику в файловой области получателя. Если этот файл был не пустым, программа LOGIN выдавала сообщение «У ВАС ЕСТЬ ПОЧТА». Содержимое машины превращалось в выражение действий сообщества пользователей, и этот социальный аспект разделения времени в MIT стали ценить так же высоко, как изначальную идею интерактивного использования компьютера.

Брошенные семена

Лик, приняв предложение ARPA и уйдя из BBN, чтобы возглавить новое подразделение ARPA, отдел технологий обработки информации (Information Processing Techniques Office, IPTO) в 1962, быстро занялся тем, чем и обещал: концентрацией исследовательских усилий компании в области вычислений на распространении и улучшении оборудования и программного обеспечения для разделения времени. Он отказался от обычной практики обработки исследовательских предложений, которые должны были поступать ему на стол, и сам отправлялся в «поля», подговаривая инженеров на создание исследовательских предложений, которые ему хотелось бы утвердить.

Его первым шагом стала перенастройка существующего исследовательского проекта командных центров SDC в Санта-Монике. Из офиса Лика в SDC пришла команда на сокращение усилий по направлению этих исследований и концентрации их на превращении лишнего компьютера SAGE в систему с разделением времени. Лик считал, что сначала нужно заложить основу в виде взаимодействия человека с машиной с разделением времени, а уж командные центры появятся потом. То, что такая расстановка приоритетов совпала с его философскими интересами, было лишь счастливой случайностью. Жюль Шварц, ветеран проекта SAGE, разрабатывал новую систему разделения времени. Как и её современник CTSS, она стала виртуальным местом встреч, а среди её команд была функция DIAL для отправки личных текстовых сообщений от одного пользователя к другому – как в следующем примере обмена между Джоном Джонсом и пользователем с id равным 9.

DIAL 9 THIS IS JOHN JONES, I NEED 20K IN ORDER TO LOAD MY PROG
FROM 9 WE CAN GET YOU ON IN 5 MINUTES.
FROM 9 GO AHEAD AND LOAD

DIAL 9 ЭТО ДЖОН ДЖОНС МНЕ НУЖНО 20K ДЛЯ ЗАПУСКА ПРОГИ
ОТ 9 МЫ СМОЖЕМ ДАТЬ ВАМ ИХ ЧЕРЕЗ 5 МИНУТ
ОТ 9 ВПЕРЁД ЗАПУСКАЙТЕ

Затем для обеспечения финансирования будущих проектов по развитию разделения времени в MIT Ликлайдер нашёл Роберта Фано для руководства своим флагманским проектом: Project MAC, который дожил до 1970-х годов (расшифровок MAC было много – «математика и расчёты», «компьютер с множественным доступом», «познание с помощью машины» [Mathematics And Computation, Multiple-Access Computer, Machine-Aided Cognition]). Хотя разработчики надеялись, что новая система сможет поддерживать не менее 200 одновременных пользователей, они не учли постоянно растущую сложность пользовательского ПО, которое с лёгкостью поглощало все усовершенствования в скорости и эффективности железа. После запуска в MIT в 1969 году система могла поддерживать порядка 60 пользователей при помощи двух своих центральных процессоров, что примерно равнялось количеству пользователей на процессор у CTSS. Однако общее количество пользователей было гораздо больше максимальной возможной нагрузки – в июне 1970 было зарегистрировано уже 408 пользователей.

Системное ПО проекта под названием Multics могло похвастаться некоторыми серьёзными улучшениями, некоторые из которых до сих пор считаются передовыми в сегодняшних операционных системах: иерархическая файловая система древовидной структуры с папками, в которых могут содержаться другие папки; разделение исполнений команд от пользователя и от системы на уровне железа; динамическая линковка программ с подгрузкой программных модулей во время исполнения по необходимости; возможность добавлять или удалять ЦП, банки памяти или диски без выключения системы. Кен Томпсон и Деннис Ритчи, программисты на проекте Multics, позже создали ОС Unix (в названии которой содержится отсылка к предшественнице) для переноса некоторых из этих концепций на более простые и менее масштабные компьютерные системы [Название «UNIX» (изначально «Unics») было образовано от «Multics». Буква U в названии UNIX означала «Uniplexed» («односложная») в противоположность слову «Multiplexed» («комплексная»), лежавшему в основе названия системы Multics, для того, чтобы подчеркнуть попытку создателей UNIX-а отойти от сложностей системы Multics для выработки более простого и работоспособного подхода.].

Последнее семя Лик бросил в Беркли, в Калифорнийском университете. Начатый в 1963 году проект Genie12 породил систему разделения времени из Беркли [Berkeley Timesharing System] – коммерчески ориентированную копию Project MAC меньшего размера. Хотя номинально ей управляло несколько преподавателей университета, реально вёл работы студент Мел Пайртл, а помогали ему другие студенты – в частности, Чак Такер, Питер Дойч и Батлер Лэмпсон. Некоторые из них уже заразились вирусом интерактивности в Кембридже до того, как попали в Беркли. Дойч, сын профессора физики из MIT и любитель строить прототипы компьютеров, подростком реализовал язык программирования Lisp на Digital PDP-1 ещё до того, как стал студентом в Беркли. Лэмпсон программировал на PDP-1 на кембриджском электронном ускорителе, будучи студентом Гарварда. Пайртл с командой создали систему разделения времени на SDS 930, созданной Scientific Data Systems, новой компьютерной компаний, основанной в Санта-Монике в 1961 (по поводу технических свершений, происходивших в Санта-Монике в то время, можно писать целую отдельную статью. Свой весомый вклад в передовую компьютерную технику 1960-х делали RAND Corporation, SDC и SDS, штаб-квартиры которых находились там).

SDS интегрировало ПО из Беркли в свой новый проект, SDS 940. Он стал одной из наиболее популярных компьютерных систем с разделением времени в конце 1960-х. Компании Tymshare и Comshare, коммерциализировавшие разделение времени путём продажи услуг удалённых вычислений, покупали десятки SDS 940. Пайртл с командой тоже решили попробовать силы на коммерческом рынке, и основали Berkeley Computer Corporation (BCC) в 1968, однако во время рецессии 1969-1970 годов она подала на банкротство. Большая часть команды Пайртла оказалась в исследовательском центре Пало-Альто компании Xerox (PARC), где Такер, Дойч и Лэмпсон внесли свой вклад в знаковые проекты, среди которых были персональная рабочая станция Alto, локальные сети и лазерный принтер.

Мел Пайртл (в центре) рядом с Berkeley Timesharing System

Конечно, не каждый проект с разделением времени из 1960-х был создан благодаря Ликлайдеру. Новости о происходящем в MIT и лабораториях Линкольна распространялись посредством технической литературы, конференций, академических знакомств и переходов сотрудников с одной работы на другую. Благодаря этим каналам укоренились и другие семена, влекомые ветром. В университете Иллинойса Дон Битцер продал министерству обороны свою систему PLATO, которая должна была уменьшить стоимость технического обучения военного персонала. Клиффорд Шоу создал JOHNNIAC Open Shop System (JOSS), финансируемую ВВС, и предназначенную для повышения возможностей сотрудников RAND по быстрому проведению числового анализа. Дартмутская система с разделением времени была напрямую связана с происходившими в MIT событиями, но в остальном это был абсолютно уникальный проект, сделанный на деньги исключительно гражданских лиц из Национального научного фонда в рамках предположения о том, что опыт работы с компьютерами станет необходимой частью образования лидеров США следующего поколения.

К середине 1960-х разделение времени ещё не полностью захватило экосистему вычислительных машин. Традиционные предприятия по пакетной обработке преобладали, как по продажам, так и по популярности, особенно за пределами университетских кампусов. Но оно всё же нашло свою нишу.

Офис Тэйлора

Летом 1964 года, примерно через два года после прибытия в ARPA, Ликлайдер снова сменил место работы, на этот раз переехав в исследовательский центр IBM к северу от Нью-Йорка. Шокированный потерей контракта на Project MAC в пользу конкурирующего изготовителя компьютеров, General Electric, после многих лет хороших отношений с MIT, Лик должен был поделиться с IBM своим опытом из первых рук в области тенденции, которая, казалось, проходит мимо компании. Для Лика новая работа предлагала возможность обратить последний бастион привычной пакетной обработки данных в новую веру интерактивности (но не срослось – Лика отодвинули на задний план, а его жена страдала, будучи изолированной в глуши в Йорктаун-Хайтс. Он перевёлся в кембриджский офис IBM, а потом в 1967 вернулся в MIT, чтобы возглавить Project MAC).

На месте главы IPTO его сменил Айван Сазерленд, молодой эксперт по компьютерной графике, которого в свою очередь в 1966 году сменил Роберт Тэйлор. Работа Лика от 1960 года «Симбиоз человека и машины» превратила Тэйлора в приверженца интерактивных компьютеров, и по рекомендации Лика он пришёл в ARPA после того, как немного поработал над исследовательской программой в НАСА. Его личность и опыт сделали его больше похожим на Лика, чем на Сазерленда. Психолог по образованию, не имея технических знаний в области вычислительных машин, он компенсировал их отсутствие энтузиазмом и уверенным лидерством.

Однажды, когда Тэйлор был в своём офисе, недавно назначенного главу IPTO посетила идея. Он сидел за столом с тремя разными терминалами, которые позволяли ему связаться с тремя системами разделения времени, финансируемыми ARPA, и расположенными в Кембридже, Беркли и Санта-Монике. При этом друг с другом они связаны не были – чтобы передавать информацию из одной системы в другую, ему приходилось делать это самому, физически, используя своё тело и разум.

Брошенные Ликлайдером семена принесли плоды. Он создал социальное сообщество сотрудников IPTO, разросшееся на множество других компьютерных центров, в каждом из которых образовалось небольшое сообщество компьютерных экспертов, собравшихся вокруг очага компьютера с разделением времени. Тэйлор подумал, что пришло время для связи этих центров вместе. Их отдельные социальные и технические структуры, будучи связанными, смогут сформировать некий сверхорганизм, корневища которого расползутся по всему континенту, воспроизводя социальные преимущества разделения времени на масштабе более высокого уровня. И с этой мысли начались технические и политические поединки, приведшие к созданию ARPANET.

Что ещё почитать

Richard J. Barber Associates, The Advanced Research Projects Agency, 1958-1974 (1975)
Katie Hafner and Matthew Lyon, Where Wizards Stay Up Late: The Origins of the Internet (1996)
Severo M. Ornstein, Computing in the Middle Ages: A View From the Trenches, 1955-1983 (2002)
M. Mitchell Waldrop, The Dream Machine: J.C.R. Licklider and the Revolution That Made Computing Personal (2001)

Источник: habr.com

История интернета: расширяя интерактивность