«Оценка за полёт – неудовлетворительно» – сказал я инструктору, который только что совершил полёт с одной из наших лучших курсанток.
Он посмотрел на меня в замешательстве.
Я ожидал такой взгляд: для него моя оценка была абсолютно неадекватной. Мы хорошо знали ученицу, я читал полётные доклады о ней из двух предыдущих лётных школ, а также нашего авиаотряда, где она проходила обучение на лётчика-истребителя Королевских ВВС (RAF). Она была превосходна – её техника пилотирования во всех отношениях была выше среднего. К тому же, она была трудолюбива и хорошо подготовлена для совершения полётов.
Но была одна проблема.
Я видел эту проблему и раньше, однако инструктор, очевидно, её не замечал.
«Оценка – неудовлетворительно» – повторил я.
«Но она летела хорошо, это был хороший вылет, она – отличная курсантка, ты же знаешь это.
Почему неуд?» — спросил он.
«Подумай сам, бро» – сказал я – «где окажется эта ‘отличная курсантка’ через шесть месяцев?»
Я всегда интересовался неудачами, возможно из-за моего личного опыта во время лётной подготовки. Будучи новичком, я неплохо справлялся с управлением маленьким поршневым самолётом, а затем, даже немного лучше — с более быстрыми самолётами, оснащёнными турбовинтовыми двигателями. Однако, попав на курсы повышенной лётной подготовки для будущих пилотов реактивных самолетов, я начал спотыкаться. Я усиленно работал, тщательно готовился, вечерами заседал за учебниками, однако всё равно продолжал проваливать вылет за вылетом. Некоторые вылеты, как казалось, проходили неплохо, вплоть до послеполётного разбора, на котором мне говорили, что я должен попробовать ещё раз: такой вердикт повергал меня в шок.
Один особенно напряженный момент случился посреди процесса обучения пилотированию Hawk – самолёта, который используется пилотажной группой Red Arrows.
Я только что – во второй раз – провалил свой Final Navigation Test, являющийся ключевым событием всего курса.
Мой инструктор чувствовал за собой вину: он был хорошим парнем, и ученики его любили.
Лётчики не показывают своих эмоций: они не дают нам сконцентрироваться на работе, поэтому мы «распихиваем» их по коробкам и убираем на полку с надписью «в другой раз», который редко наступает. Это наше проклятие и оно сказывается на всей жизни – наши браки рушатся после годами длящегося недопонимания, вызванного отсутствием внешних признаков чувственности. Однако сегодня я не мог скрыть своё разочарование.
«Просто техническая ошибка, Тим, не парься. В следующий раз всё получится!» — это всё что он сказал по пути в авиаотряд, в то время как непрекращающаяся изморось северного Уэльса только усугубляла мою печаль.
Это не помогло.
Завалить вылет единожды – плохо. Это наносит тебе тяжёлый удар вне зависимости от того, какие оценки ты имеешь. Часто ты чувствуешь свой провал – ты можешь забыть выровнять самолёт, ошибившись при взлёте по приборам, сбиться с воздушной трассы при совершении перелёта в верхних слоях атмосферы или забыть перевести переключатели вооружения в безопасное положение во время боевого вылета. Возвращение назад после такого полёта обычно происходит в тишине: инструктор знает, что тебя завалят из-за твоей же невнимательности, и ты тоже это понимаешь. По правде говоря, из-за сложности полёта курсанта могут завалить практически за что угодно и поэтому на маленькие огрехи часто не обращают внимания – и всё же на некоторые из них закрывать глаза просто нельзя.
Иногда на обратном пути инструкторы берут на себя управление самолётом, что часто безопаснее.
Но если ты заваливаешь вылет дважды, то давление на тебя усиливается в разы.
Вы можете подумать, что курсанты, дважды завалившие свой вылет, становятся замкнутыми и избегают своих сокурсников. На самом же деле, однокурсники тоже от них дистанцируются. Они могут говорить, что тем самым дают своему товарищу личное пространство, но это не совсем так. На самом деле, ребята не хотят ассоциироваться с неуспешными курсантами – вдруг они тоже начнут заваливать вылеты из-за непонятной «подсознательной связи». «Подобное притягивает подобное» – лётчики хотят преуспевать в своей подготовке и ложно верят в то, что неудачи им не нужны.
После третьего провала тебя исключают. Если повезёт, и в другой лётной школе есть свободное место, то тебе могут предложить место на курсе подготовки вертолётчиков или пилотов транспортных самолётов, однако гарантии в этом нет и, зачастую, исключение означает конец карьеры.
Инструктор, с которым я летел, был хорошим парнем и во время предыдущих вылетов часто проигрывал мне телефонный звонок в шлемофоне, пока я не «отвечал».
«Алло» — говорил я.
«Да, алло, Тим, это ваш инструктор с заднего сиденья, парень – симпатичный такой – вы можете помнить меня, мы пару раз общались. Хотел вам сказать, что впереди у нас воздушная трасса, может быть вы хотели бы её избежать».
«О, чёрт» — отвечал я, резко разворачивая самолёт.
Все курсанты знают, что инструкторы на их стороне: они хотят, чтобы курсанты сдали, и большинство готово вылезти из кожи вон для того, чтобы помочь начинающим пилотам. Как бы то ни было, они сами когда-то были курсантами.
Для начинающего пилота успех, очевидно, важен – он является основным фокусом для большинства курсантов. Они будут работать допоздна, приходить на выходных и смотреть полётные записи других пилотов для того, чтобы добыть крохи информации, которые могут помочь им продержаться в школе ещё один день.
Но для инструкторов успех не настолько важен: есть кое-что, в чём мы более заинтересованы.
Неудачи.
Когда мне было 10 лет, отец взял меня в поездку в Нормандию вместе с группой, занимающейся реставрацией старых военных машин, членом которой он являлся. У него был мотоцикл времен Второй мировой, который он отреставрировал, и пока отец ехал рядом с конвоем, я путешествовал на танке или джипе, отлично проводя время.
Для маленького ребенка это было очень здорово, и я болтал с каждым, кто слушал меня, пока мы прокладывали свой путь через поля сражений и проводили вечера в палаточных лагерях, развернутых на выжженных солнцем лугах северной Франции.
Это времяпрепровождение было прекрасным, до тех пор, пока оно не было прервано тем, что мой отец не смог проконтролировать работу газовой печи в темноте.
Однажды утром я был разбужен криком – «Выбирайся, выбирайся!» – и силой вытащен из палатки.
Она была в огне. И я тоже.
Наша газовая печка рванула и подожгла дверь в палатке. Огонь перекинулся на пол и потолок. Мой отец, который в это время находился снаружи, нырнул внутрь палатки, схватил меня и вытащил из неё за ноги.
Очень многому мы учимся у своих родителей. Сыновья многому учатся у отцов, дочери — у матерей. Мой отец не любил выражать свои эмоции, и я тоже не особо эмоционален.
Но в случае с горящей палаткой, он продемонстрировал мне то, как люди должны реагировать на свои же ошибки, причем так, что я никогда этого не забуду.
Я помню, как мы сидели около реки, куда мой отец только что выбросил нашу сгоревшую палатку. Вся наша экипировка сгорела, и мы были опустошены. Я мог слышать нескольких человек неподалёку, со смехом обсуждавших факт того, что наш дом был уничтожен.
Отец был в замешательстве.
«Я зажёг в палатке печь. Это было неправильно» – сказал он. «Не беспокойся, всё будет хорошо».
Отец не взглянул на меня, продолжая смотреть вдаль. И я знал, что всё будет хорошо, потому что он сказал, что так будет.
Мне было всего 10, и это был мой отец.
И я верил ему потому, что в его голосе не было ничего, кроме покорности, искренности и силы.
И я знал, что то, что у нас больше нет палатки – не важно.
«Это была моя ошибка, прости, что я поджёг её – в следующий раз такого не повторится» – сказал он в редком для него порыве эмоций. Палатка уплывала вниз по течению, а мы сидели на берегу и смеялись.
Отец знал, что неудача не является противоположностью успеха, а она является его неотъемлемой частью. Он совершил ошибку, но использовал её для того, чтобы показать, как ошибки влияют на человека – они позволяют взять на себя ответственность и дают возможность исправиться.
Они помогают нам понять, что «прокатит», а что – нет.
Именно это я сказал инструктору той курсантки, что была на пороге выпуска.
Если она ошибётся на фронте, то может никогда с него не вернуться.
Чем выше ты поднимаешься, тем больнее тебе падать. Мне было интересно, почему никто не понял этого на раннем этапе обучения.
«Move Fast, Break Things» – ранний девиз Facebook
Наша слишком преуспевающая курсантка не понимала значение ошибок. С академической точки зрения она хорошо прошла свой Initial Officer Training, получив множество похвал по ходу учебного процесса. Она была хорошим учеником, но, верила она в это или нет, её сага, являющаяся историей успеха, могла быть очень скоро прервана реальностью фронтовых операций.
«Я поставил ей ‘неуд’ потому, что за время своей подготовки она никогда их не получала» – сказал я.
Внезапно до него дошло.
«Я понял» – ответил он – «ей никогда не приходилось оправляться от неудач. Если она совершит ошибку в ночном небе где-нибудь в северной Сирии, оправиться ей будет тяжелее. Мы можем создать ей контролируемую неудачу и помочь преодолеть её ».
Именно поэтому хорошая школа учит своих учеников правильно воспринимать неудачи и ценить их больше, чем успехи. Успех создаёт комфортное ощущение, так как тебе больше не нужно смотреть глубже внутрь себя. Ты можешь поверить в то, что ты учишься и будешь частично прав.
Успех важен потому, то он говорит тебе, что то, что ты делаешь, работает. Однако неудачи строят фундамент для постоянного роста, который может прийти только от честной оценки своей работы. Тебе не нужно совершать неудачи для того, чтобы быть успешным, но ты обязан понимать, что неудачи не противопоставляются успеху и что их не стоит избегать всеми силами.
«Хороший пилот способен объективно оценить все случившееся… и вынести из этого для себя еще один урок. Там наверху мы должны бороться. Такова наша работа» – Viper, х/ф «Лучший стрелок»
Неудача учит человека тому же, чему меня научил мой отец прежде, чем я стал старшим лётным инструктором той лётной школы, в которой сам годами боролся за выживание.
Покорность, искренность и сила.
Именно поэтому военные инструкторы знают, что любой успех хрупок и настоящее обучение должно сопровождаться неудачами.
Несколько комментариев к оригинальной статье:
Tim Collins
Сложно сказать. Любая ошибка должна сопровождаться разбором, который объясняет неудачу и предлагает ряд действий и направление движения в сторону последующего успеха. Завалить кого-либо после успешного полёта – значит сделать такой разбор более сложным. Конечно, никто не идеален и всегда найдется что-либо, на что можно свалить неудачу, но я не был бы удовлетворен сфабрикованным завалом. В то же время, я сам проводил множество таких разборов, советуя не быть слишком самоуверенным в ожидании, что всегда всё будет ok.
Tim Davies (автор)
Соглашусь, разбор был проведен, и ничего не было сфальсифицировано – качество её полётов ухудшалось, да и она просто устала. Ей нужен был перерыв. Отличный комментарий, спасибо!
Stuart Harth
Не вижу ничего правильного в том, чтобы выдавать хороший вылет за плохой. Кто в праве оценивать так другого человека?.. Неужели весь анализ о её жизни просто основан на докладах о полётах и CV? Кто знает каким неудачам она была свидетелем или переживала и как это повлияло на её личность? Может именно поэтому она так хороша?
Tim Davies (автор)
Спасибо за проницательность, Stuart. Её полеты становились всё хуже и хуже, мы обсуждали это много раз, пока не приняли решение остановить её раньше, чем позже.
Источник: habr.com